Патенты на программы и литературные патенты

Ричард Столмен

Когда политики рассматривают вопрос патентов на программы, они обычно голосуют вслепую; не будучи программистами, они не понимают, что в действительности делают патенты на программы. Они часто думают, что патенты подобны авторскому праву (“кроме некоторых деталей”) — что не верно. Например, когда я публично спросил Патрика Деведжяна, тогдашнего министра промышленности Франции, как проголосует Франция по вопросу патентов на программы, Деведжян ответил страстной речью в защиту авторского права, восхваляя Виктора Гюго за роль, которую тот сыграл во введении авторского права. (Запутывающий термин “интеллектуальная собственность” поддерживает это заблуждение — это одна из причин, по которым его никогда не следует употреблять.)

Те, кто представляет себе последствия, сходные с результатами действия авторского права, не могут уяснить катастрофических последствий патентов на программы. Мы можем взять Виктора Гюго как пример для иллюстрации различий.

У романа и современной сложной программы есть определенные общие черты: и тот, и другая велики и воплощают множество идей, сочетающихся друг с другом. Итак, давайте последуем аналогии и предположим, что патентное право применялось бы к романам в XIX веке; предположим, что такие государства, как Франция, допускали бы патентование литературных идей. Как это повлияло бы на творчество Виктора Гюго? Какими были бы последствия действия литературных патентов по сравнению с последствиями действия литературного авторского права?

Рассмотрим роман Виктора Гюго “Отверженные”. Поскольку роман написал он, авторское право принадлежало только ему. Ему не пришлось бы бояться, что какой-нибудь незнакомец может подать на него в суд за нарушение авторских прав и выиграть процесс. Это было невозможно, потому что авторское право распространяется только на подробности авторского произведения, а не на идеи, заключенные в нем, и ограничивает только копирование. Гюго не копировал “Отверженных”, так что авторское право для него опасности не представляло.

Патенты работают по-другому. Патенты распространяются на идеи; каждый патент — это монополия на практическое применение некоторой идеи, которая описана в самом патенте. Вот один пример гипотетического литературного патента:

• Пункт 1: коммуникативный процесс, представляющий в сознании читателя концепцию персонажа, который долгое время был в заключении и становится озлобленным на общество и человечество.
• Пункт 2: коммуникативный процесс, соответствующий заявке 1, в котором указанный персонаж впоследствии претерпевает нравственное возрождение при посредстве доброты другого.
• Пункт 3: коммуникативный процесс, соответствующий пунктам 1 и 2, в котором указанный персонаж изменяет в ходе сюжета свое имя.

Если бы такой патент существовал в 1862 году, когда был опубликован роман “Отверженные”, то роман вступил бы в конфликт со всеми тремя пунктами, поскольку все это произошло в романе с Жаном Вальжаном. На Виктора Гюго могли бы подать в суд, и если бы это случилось, то он проиграл бы процесс. Роман мог бы быть запрещен — фактически это была бы цензура — правообладателем патента.

Рассмотрим теперь такой гипотетический литературный патент:

• Пункт 1: коммуникативный процесс, представляющий в сознании читателя концепцию персонажа, который долгое время был в заключении и впоследствии меняет свое имя.

“Отверженные” были бы запрещены и этим патентом, потому что это описание тоже соответствует истории жизни Жана Вальжана. А вот другой гипотетический патент:

• Пункт 1: коммуникативный процесс, представляющий в сознании читателя концепцию персонажа, который претерпевает нравственное возрождение и затем меняет свое имя.

Этот патент тоже запрещал бы Жана Вальжана.

Все три патента распространяются на историю жизни одного этого персонажа и запрещают ее. Они пересекаются, но не повторяют друг друга в точности, так что все они были бы действительны одновременно; все три правообладателя патентов могли бы подать на Виктора Гюго в суд. Любой из них мог бы запретить публикацию “Отверженных”.

Следующий патент тоже мог бы быть нарушен:

• Пункт 1: коммуникативный процесс, представляющий в сознании читателя концепцию персонажа, личное имя которого соответствует последнему слогу его фамилии.

благодаря имени “Жан Вальжан”, но этот патент по крайней мере легко было бы обойти.

Вы могли бы подумать, что эти идеи настолько просты, что никакое патентное бюро не приняло бы их. Нас, программистов, часто удивляет простота идей, на которые выдаются реальные патенты на программы — например, Европейское патентное бюро выдало патент на графический индикатор хода выполнения и патент на получение платежей по кредитным картам. Эти патенты были бы смехотворны, если бы не были так опасны.

Другие аспекты “Отверженных” также могли бы напороться на патенты. Например, мог бы быть патент на художественное изображение битвы при Ватерлоо или патент на применение парижского жаргона в художественном произведении. Еще два процесса. В действительности нет никаких пределов количеству разных патентов, которые могли бы быть применимы для преследования автора такой работы, как “Отверженные”. Все правообладатели патентов стали бы говорить, что они заслуживают вознаграждения за тот прогресс в литературе, который представляют их запатентованные идеи, но эти препятствия не содействовали бы прогрессу в литературе — они только мешали бы ему.

Однако очень общий патент мог бы сделать эти проблемы незначительными. Представьте себе патент с широкими утверждениями, например такими:

• Коммуникативный процесс, оформленный в виде рассказа, который продолжается на протяжении многих страниц.
• Структура изложения, в некоторых местах сходная с фугой или импровизацией.
• Интрига, разворачивающаяся вокруг конфликта отдельных персонажей, каждый из которых строит козни другим.
• Изложение, представляющее многочисленные слои общества.
• Изложение, показывающее механизмы скрытого заговора.

Кто был бы правообладателем этих патентов? Это могли бы быть другие романисты, возможно, Дюма или Бальзак, которые написали такие романы — но не обязательно. Для того, чтобы запатентовать идею, связанную с программами, не требуется писать программу, так что если наши гипотетические литературные патенты повторяют реальную патентную систему, то этим правообладателям не обязательно было бы нужно писать романы, или рассказы, или что бы то ни было — кроме заявок на патенты. Компании-патентные паразиты, предприятия, которые ничего не производят, кроме угроз и судебных процессов, переживают в наши дни бурный расцвет.

При наличии этих широких патентов Виктор Гюго даже не дошел бы до вопроса о том, правообладатели каких патентов могли бы преследовать его за использование персонажа Жана Вальжана, потому что ему бы даже не пришло в голову написать роман этого рода.

Эта аналогия поможет непрограммистам понять, какую роль играют патенты на программы. Патенты на программы распространяются на такие особенности, как определение сокращений в текстовом процессоре или естественный порядок перерасчета в табличном процессоре. Патенты распространяются на алгоритмы, которые нужно использовать в программах. Патенты распространяются на особенности форматов файлов, таких, как формат OOXML компании Microsoft. Видеоформат MPEG 2 затрагивает 39 различных патентов США.

Точно так же, как один роман мог бы нарушать сразу много разных литературных патентов, одна программа может запрещаться сразу многими разными патентами. Работа по идентификации всех патентов, которые применимы к крупной программе, настолько велика, что за всю историю было проведено только одно такое исследование. В 2004 году исследование Linux, ядра операционной системы GNU/Linux, обнаружило 283 разных патента США на программы, которые, вероятно, были применимы к нему. Иначе говоря, каждый из этих 283 разных патентов запрещает некоторый вычислительный процесс, найденный где-то на тысячах страниц исходного текста Linux. На тот момент объем Linux составлял примерно один процент всей системы GNU/Linux. Сколько могло бы быть патентов, за нарушение которых могли бы преследовать распространителя всей системы?

Способ не дать патентам на программы обесчестить дальнейшее развитие программного обеспечения прост: не выдавать их. Это должно быть легко, поскольку в большинстве патентных законодательств есть положения против патентов на программы. В них, как правило, сказано, что “программы сами по себе” не могут быть запатентованы. Но патентные бюро по всему миру пытаются извратить эти слова и выдают патенты на идеи, реализованные в программах. Если это не остановить, то в результате все разработчики программ окажутся в опасности.