Доклад со стороны ФСПО, Элдред против Эшкрофта

---

---

Интерес докладчика

Этот доклад приводится от имени Фонда свободного программного обеспечения, благотворительной организации с главной конторой в Бостоне (штат Массачусетс).[1] Фонд убежден, что люди должны быть вольны изучать, передавать друг другу и улучшать все программы, которыми они пользуются, подобно тому как они вольны передавать друг другу и улучшать все кулинарные рецепты, по которым они готовят, и это право представляет существенный аспект системы свободы выражения в техническом обществе. Фонд работает над достижением этой цели с 1985 года, непосредственно разрабатывая и распространяя, а также помогая другим разрабатывать и распространять программы, лицензированные на условиях, позволяющих всем пользователям копировать, изменять и перераспространять работы до тех пор, пока они, в свою очередь, предоставляют другим те же самые свободы пользоваться, изменять и перераспространять. Фонд является крупнейшим соразработчиком операционной системы GNU (широко применяемой сегодня в варианте GNU/Linux для разнообразных компьютеров начиная от персональных и заканчивая кластерами суперкомпьютеров). Выпущенная фондом Стандартная общественная лицензия GNU представляет наиболее широко используемую лицензию “свободных программ”. Она распространяется как на главные компоненты операционной системы GNU, так и на десятки тысяч других компьютерных программ, применяемых на десятках миллионов компьютеров по всему земному шару. Фонд глубоко заинтересован в применении и развитии авторского права для поощрения обмена, а также охраны прав пользователей и общественного достояния.

Суть аргументации

В действительности Сонни [Боно] хотел, чтобы защита авторского права длилась вечно.
--Предст. Мэри Боно
144 Записи Конгресса H9951 (ежедневная ред. 7 окт. 1998)

Если покойный представитель Боно был убежден, что такое возможно, то он ошибался. Апелляционный суд заблуждался, вынося постановление о том, что конгрессмены, разделяющие его цели, могут достичь того, что явным образом запрещено Конституцией, если они просто будут делать это рядом последовательных актов, а не единым статутом.

Никто всерьез не отстаивает мысль, что Конгресс может достичь явно недозволенной цели, разделив средства ее достижения на некоторое число законодательных актов. Тем не менее Апелляционный суд постановил, что до тех пор, пока каждый отдельно взятый акт устанавливает точно определенное числовое приращение, Конгресс может продлевать жизнь существующих авторских прав неопределенно долго. Это заключение находится в прямом противоречии с формулировкой Параграфа об авторском праве (ст. I, §8, пар. 8), в его естественном смысле. Более того, конституционная история Англии и Британской Северной Америки недвусмысленно указывает на важность “ограниченных сроков” обладания всеми монополиями, которыми наделяет государство, в разряд которых авторское право и патенты входят как разновидности. Само то зло, которое привело конституционных законодателей Англии и Британской Северной Америки к тому, чтобы настаивать на строго ограниченном сроке королевских и юридических монополий, а также к тому, чтобы включить это требование в состав Параграфа об авторском праве статьи I,— само это зло присутствует в продлении задним числом существующих авторских прав Актом Сонни Боно о расширении срока авторских прав (CTEA), Pub. L. No. 105-298, Title I, 112 Stat. 2827, который рассматривается в данном судебном процессе.

В сфере авторских прав требование ограниченности во времени защищает общественное достояние, предусматривая его постоянное обогащение. Общественное достояние — важная составляющая нашей конституционной системы свободы выражения. Как уже признал в прошлом данный суд, несколько аспектов системы авторского права представляют требуемые конституцией ограничения, налагаемые на природу монополии, предоставлять которую уполномочен Конгресс. Ограничение срока представляет особо важное конституционное ограничение власти Конгресса не только в связи с тем, что оно присутствует в самом тексте — а это выходит за пределы неявно подразумеваемых ограничений, связанных с добросовестным использованием и дихотомией “идея—выражение” — но также благодаря функции, которую оно выполняет: охрану такого общедоступного ресурса, как общественное достояние.

CTEA неконституционно ставит под угрозу ресурсы общественного достояния, пренебрегая ясно обозначенным требованием ограниченности срока. Если бы Конгресс действовал в одностороннем порядке в сторону снижения сроков авторского права (что, по-видимому, Генеральный солиситор считает возможным), принудительно внося какой-то материал в общественное достояние за десятилетия до текущих планов, то индустрия авторского права, несомненно, раскритиковала бы законодательный процесс как причиняющий ей ущерб. Если бы, с другой стороны, Конгресс собирался продлить 50-летнюю аренду федеральных органов на дополнительные 99 лет по текущим расценкам, то, бесспорно, потребовалась бы компенсация. Конгрессу не должно быть позволено ущемлять интересы общества в возвращении в общественное достояние — точно так же, как ему не позволено отнимать часть первоначального срока у правообладателя или ущемлять коммерческие интересы арендодателей в вещественной собственности. Это самое малое, чего требует конституционная система свободы выражения, формулировка Параграфа об авторском праве, а также история наших традиций.

Аргументация

I. Учредители предполагали, что авторское право будет юридической монополией, которой награждают за авторские работы на строго ограниченное время

Слова “на ограниченные сроки” появляются в Параграфе об авторском праве (статья I, §8, пар. 8) в результате длительного и неприятного опыта существования зла, связанного с монополиями, которыми премировало государство. С семнадцатого века требование ограниченности срока было основным конституционным механизмом борьбы с возможными злоупотреблениями властью, присущими королевским или юридическим монополиям. Применение королевой Елизаветой патентных писем, монополизирующих определенные сферы промышленности, как способ получения средств от испрашивающих монополию на доходы, привело к судебному процессу Дарси против Аллена (дело о монополиях), 11 Co. Rep. 84 (1603), в котором монополия королевского патента на производство и распространения игральных карт была признана ничтожной. Затем со стороны парламента последовал Статут о монополиях (21 Jac. I, c. 3) 1624 года, в котором объявлялось, что только парламент может предоставлять юридические монополии, ограниченные новыми изобретениями, на срок, не превосходящий четырнадцати лет. См. 4 Уильям Блекстон, Комментарии к законам Англии *159 (1769). Это конституционное ограничение было нарушено Карлом I во время периода его деспотичного личного правления; это привело к королевским монополиям, вызвавшим существенное недовольство в годы, предшествующие Английской гражданской войне. См. Сесили Вайолет Уэджвуд, Королевский мир 156-62 (1955).

Американские колонисты, находясь во враждебных отношениях с режимом Карла I, отчетливо осознавали зло, проистекающее из государственных монополий; в колонии Массачусетского залива Генеральный суд уже в 1641 году постановил, что “не жалуется и не дозволяется меж нами никаких монополий, кроме монополий на новые изобретения, к выгоде для страны употребляемые, да и тех лишь на краткое время”. Хартия и общие законы колонии и провинции Массачусетского залива (Бостон, 1814); см. также Джордж Ли Гаскинс Закон и власти в Старом Массачусетсе 130 (1960).

Когда составлялся Закон об авторском праве 1709 года, знаменитый “Статут Анны”, редакторы настаивали на ограниченном сроке, более жестком, чем предлагали авторы, включая Джона Локка; они взяли четырнадцатилетний предел из Статута о монополиях. См. Марк Роз Авторы и владельцы: Изобретение авторского права 44-47 (1993). Срок, указанный в Статуте Анны,— четырнадцать лет с возобновлением еще на четырнадцать лет, если автор был жив к концу первого срока,— был принят Конгрессом Первого созыва в Законе об авторском праве 1790 года. См. Закон об авторском праве 1709 года, 8 Анна c 19; Закон 31 мая 1790 года, 1 Stat. 124-25.

Учредители Конституции единодушно приняли мысль об ограничении срока авторских прав при составлении статьи I, без содержательных обсуждений. См. 2 Макс Фарранд, Записи Федерального собрания 1787 года, 321-325, 505-510, 570, 595 (1937)[2]. Поступая так, как показало последующее заимствование срока из Статута о монополиях в Законе об авторском праве 1790 года, Учредители и Конгресс Первого созыва действовали в условиях полной осведомленности о долгой истории деятельности по контролю ущерба, наносимого юридическими монополиями, посредством ограничения их срока.

Конституционное значение требования “ограниченных сроков” нельзя извращать, как это делали бы рассуждения Апелляционного суда, допуская для Конгресса возможность создавать неограниченно продлеваемые сроки,— не более, чем позволяя Конгрессу устранять конституционное требование оригинальности. “Фейст пабшликейшнс” против “Рурел телефон сервис”, 499 U.S. 340, 346-347 (1991). Апелляционный суд допустил принципиальную ошибку, сделав заключение, что “ни в тексте, ни в истории нет ничего, что указывало бы на то, что срок действия авторского права не “ограничен во времени”, если он впоследствии может быть расширен до другого “ограниченного времени””. Элдред против Рено, 239 F.3d 372, 379 (CADC 2001). В связи с этим Закон о расширении срока авторских прав не должен рассматривается в изоляции. Вопрос в том, есть ли что-либо в тексте или в истории, делающее антиконституционными одиннадцать продлений срока монополий за последние сорок лет, которые привели по сути к прекращению роста общественного достояния, опечатанного перед лицом суда законом, который откладывает отмену каждого отдельно взятого авторского права на десятилетия.

II. Историческая политика, заложенная в Параграф об авторском праве, совершенно необходима для согласования авторско-правовой монополии с системой свободы выражения

Как ни важен принцип ограниченности во времени для общего урегулирования ущербов, проистекающих из юридических монополий, в сфере авторского права он служит еще более критичной цели. Ограничение срока авторского права гарантирует постоянное пополнение общественного достояния, этого обширного хранилища общей культуры человечества. Общественное достояние представляет трамплин общественного творчества, зону свободного воспроизводства и обмена, которая создает возможность инноваций. Как изящно показал Йочай Бенклер, существование жизнеспособного и растущего общественного достояния примиряет исключительные права системы авторского права с задачами системы свободы выражения, которую защищает Первая поправка. См. Йочай Бенклер, Свободен как ветер для общего пользования: Первая поправка ограничивает ущемление общественного достояния 74 N.Y.U.L. Rev. 354, 386-394 (1999). Суд допустил ошибку, отклоняя с легкостью доводы заявителей касательно Первой поправки. Сначала этот суд заявил, что требования Первой поправки “категорически” удовлетворяются различием между выражением и идеей, а также тем, что любой материал, на который распространяется авторское право, входит в сферу добросовестного использования, а стало быть, настолько основательно защищен с точки зрения свободы выражения, что никакая Первая поправка затрагиваться не может. 239 F.3d, на 375-376.

Такая точка зрения просто не может быть верной. Суд согласился с тем, что попытка Конгресса сделать авторское право вечным в такой формулировке была бы запрещена текстом Параграфа об авторском праве. Там же, 377. Но даже если маневр, состоящий в достижении вечности по частям, последовательными продлениями с обратной силой, каким-то образом обходит простую инструкцию Параграфа об авторском праве, это тем самым не отменяет силы Первой поправки. Как выразился великий исследователь авторского права Мелвилл Ниммер,

Если я могу вечно владеть землей в нашей стране, почему я не могу владеть вечно и Алисой в Стране чудес? Ответ лежит в Первой поправке. Нет никакого аспекта свободы слова, который нужно уравновешивать в ущерб вечного владения осязаемой вещественной и личной собственностью. Такой аспект свободы слова есть в отношении литературной собственности, то есть авторского права.

Мелвилл Б. Ниммер, Сокращает ли авторское право гарантии свободы слова и прессы, данные Первой поправкой?, 17 UCLA L. Rev. 1180, 1193 (1970).

Равным образом Апелляционный суд не встречает поддержки в постановлениях этого суда. Напротив, как явствует из рассмотренных этим судом прецедентов, авторское право и связанные с ним юридические монополии на выражение должны соответствовать, как любая другая норма, касающаяся речи, требованиям Первой поправки. В деле “Гарпер & Роу паблишерс” против “Нейшн энтерпрайзес”, 471 U.S. 539 (1985), этот суд отклонил то, что он охарактеризовал как “исключение из авторского права для общественной фигуры”, поскольку он нашел достаточным, что “гарантии Первой поправки уже включены в различие Законом об авторском праве между... фактами и идеями, а пространство для научной деятельности и критики традиционно обеспечивалось доктриной добросовестного использования”. Там же, на 560. Таким образом, по заявлению суда, он не нашел “никаких оснований” для дальнейшего расширения доктрины добросовестного использования. Там же. Это никоим образом не подразумевает, как по каким-то соображениям решил Апелляционный суд, что прецедент “Гарпер & Роу” стоит “непреодолимой” преградой перед всеми возражениями Первой поправки против последующих авторско-правовых законодательных актов. См. 239 F.3d, на 375. В деле “Сан-Франциско артс & атлетикс” против Олимпийского комитета Соединенных Штатов 483 U.S. 522 (1987) этот суд применил стандартный анализ Первой поправки к закону, регулирующему особую охрану, сходную с товарным знаком, к слову “олимпийский”, поставив вопрос “превосходят ли побочные ограничения свобод Первой поправки необходимые для стимулирования существенного дохода государства”. Там же, на 537 (цитата опущена).

Первая поправка не терпит вакуума ограниченности выражения. Создание новых произведений посредством критики, подражания, пересмотра и переоформления существующего материала составляет неотъемлемый признак развитой культуры во всех искусствах, мастерствах и науках. Первая поправка вводит не просто ряд независимых доктрин, но “систему свободы выражения”. См. Томас И. Эмерсон, Система свободы выражения (1970). Наша конституционная приверженность “беспрепятственным, устойчивым и широко открытым” общественным дискуссиям (“Нью-Йорк Таймс” против Салливана, 376 U.S. 254, 270 (1964)), “рынку идей” (Абрамс против Рено против Союза американских гражданских свобод, 521 U.S. 844, 885 (1997), ср. Соединенных Штатов, 250 U.S. 616, 630 (1919), где ни для каких властей не допускается “предписывать, что является ортодоксальным”. Дело Образовательный совет Западной Вирджинии против Барнетта, 319 U.S. 624, 642 (1943), требует, чтобы мы смотрели с большим скептицизмом на все ограничения формирования и выражения идей. Законы, способствующие установлению монополий на выражение идей, при применении должны проходить проверку, которая защищает наши фундаментальнейшие свободы. Параграф об авторском праве не освобождает реализующее его законодательство от такой проверки, а устанавливает принципы, позволяющие юридическим монополиям сосуществовать со свободой выражения. Принцип ограниченности во времени представляет далеко не самый малозначительный из этих принципов. Отказываясь рассматривать результаты нынешнего законодательного процесса в более широком контексте политики Конгресса в отношении постепенного неограниченного повального продления авторских прав и в связи с целями, устанавливаемыми самим Параграфом об авторском праве, Апелляционный суд не выполнил своей обязанности защищать бесценные интересы системы свободы выражения.

A. Неограниченное расширение срока монополии на существующие авторские работы несовместимо как с Параграфом об авторском праве, так и с Первой поправкой

Именно потому, что создание исключительных прав на выражения неизбежно сопряжено с некоторой опасностью монополизации идей, для сосуществования авторского права и Первой поправки жизненно важно, чтобы все исключительные права на выражения были ограничены во времени. В какой-то конкретный момент все исключающие права должны прекращаться. По нашей Конституции прекращение действия авторских прав на любое произведение необратимо передает его общественности.

С точки зрения Конституции это прекращение обязательно. В контексте патентов этот суд описывал такое прекращение как “условие” того, что произведение, на которое распространяется временная юридическая монополия, перейдет в общественное достояние по истечении срока патента. “Мануфактура Сингера” против “Мануфактуры Джуна”, 163 U.S. 169, 185 (1896).

Несмотря на этот очевидный конституционный принцип, Апелляционный суд постановил, что Конгресс может создавать вечность авторских прав постольку, поскольку он будет делать это последовательно, постоянно продляя все существующие авторские права на номинально “ограниченные” сроки. Это постановление противоречит духу как Параграфа об авторском праве, так и Первой поправке. Апелляционный суд ошибочно постановил, следуя своему же прецеденту, см. Шнаппер против Фоли, 667 F.2d 102, 112 (CADC 1981), что единая фраза, составляющая Параграф об авторском праве, предоставляющая Конгрессу право “содействовать прогрессу науки и полезных искусств, обеспечивая на ограниченные сроки авторов и изобретателей исключительным правом на их соответственно произведения и открытия”, не налагает декларацией цели никакого существенного ограничения на Конгресс. Но Апелляционный суд признал, как и следовало, что прецеденты этого суда ясно показывают, что власть Конгресса в действительности ограничена Параграфом об авторском праве, и таким образом, его действия направлены на разделение единой фразы из двадцати одного слова и демонстрацию того, что первые шесть слов по каким-то причинам конституционно не значимы.

Этот суд сначала постановил в Делах о товарных знаках, 100 U.S. 82 (1879), а затем подтвердил в цитированном выше деле Фейста, 499 U.S., на 346-47, что Конгресс по Конституции не может снижать требование оригинальности, расширяя действие авторского права на авторские работы, которые пользуются уже существующими выражениями, или на такие, в которых работа автора по собиранию и каталогизации существующей информации не несет “зерна творчества”, которое требуется Конституцией. Однако согласно Апелляционному суду, принцип оригинальности появляется исключительно из слов “произведения“ и “автор”, не получая ни малейшей поддержки со стороны декларации назначения, которым открывается Параграф об авторском праве.

Параграф об авторском праве отличается от других перечислений законодательных возможностей в статье I, §8 наличием декларации назначения; только он “описывает как цель, которую Конгресс может поставить перед собой, так и средства к ее достижению”. Гольдштейн против Калифорнии, 412 U.S. 546, 555 (1973). Принятие толкования параграфа, отрицающее юридическое действие слов, которые составители специально и нетипично включили в его состав, представляет пример недопустимой манеры интерпретации Конституции.

Однако даже без указания на начало параграфа предыдущие заявления этого суда показывают, что Апелляционный суд неверно понимал задачу интерпретации. Апелляционный суд рассматривает слова “ограниченные сроки” чисто формально, так что — после десяти предыдущих перекрывающихся продлений, начавшихся в 1962 году, удерживающих по существу все произведения, авторские права которых истекли бы, от перехода в общественное достояние на время жизни целого поколения — новое продление существующих сроков еще на двадцать лет не вызывает никаких существенных вопросов о конституционности, поскольку новое продление на двадцатилетний период численно ограничено. Однако тот же самый формальный антиконтекстный подход к словам привел бы к тому, что было отвергнуто этим судом в деле Фейста: телефонные каталоги, бесспорно, являются “произведениями” в том же самом искалеченном смысле, в каком продление срока, введенное законом Сонни Боно, “ограничено”.

B. Пятая поправка запрещает подобные законодательные действия в отношении прав физической собственности, и не существует конституционного оправдания допущению в отношении свободы выражения того, что недопустимо в отношении обычной собственности

По логике постановления Апелляционного суда, которую, очевидно, поддерживает в этом суде генеральный солиситор, Конгресс мог бы провести закон, сокращающий срок существующих авторских прав, переместив крупный корпус произведений, на которые в настоящее время распространяются авторские права, в общественное достояние. Если бы закон просто указывал, что срок авторских прав сокращается до четырнадцати лет, согласно Апелляционному суду, это удовлетворяло бы требованию “ограниченных сроков”, и у судов не было бы повода размышлять, содействовала ли такая перемена прогрессу науки и полезных искусств, хотя от правообладателей вполне можно было бы ожидать возражений, что такое изменение длительности существующих авторских прав лишило их выгод, которыми “авторско-правовая сделка” якобы “обеспечивает” их.

Но авторско-правовая сделка имеет две стороны: она “обеспечивает” авторов ограниченной монополией в обмен на переход к обществу. Увеличение выгоды от перехода за счет первой стороны концептуально ничем не отличается от увеличения монополии правообладателей за счет выгоды от перехода, то есть выгоды общества в целом от системы свободы выражения. Сокращение или устранение общественного достояния для повышения выгоды монополистов, произведения которых уже были созданы с расчетом на уже предоставляемые права, не содействует прогрессу знаний и не учитывает жизненно важные интересы свободы слова, требующие здорового общественного достояния.[3]

Точно так же Параграф об изъятии Пятой поправки не допускает такой безвозмездной законодательной перемены условий эксплуатации вещественной собственности. Авторское право — что не удивительно в свете его происхождения из обычного права — принимает по сути знакомую структуру “владений” для авторских работ, начиная с переноса срока в годах или пожизненного плюс срока в годах, с переходом в общественное достояние. Этот суд постановил, что законодательная перемена таких владений, которая уничтожает или ограничивает выгоды от перехода вещественной собственности с целью перераспределения между частными сторонами, представляет “публичное пользование” в терминах Параграфа об изъятии, и не противоречит Конституции в случае компенсации. “Гавайи хаузинг оторити” против Мидкиффа, 467 U.S. 229 (1984). Но никто не говорил, что Конгресс или законодатели штатов могли бы достичь подобной массовой передачи состояний арендаторам посредством продления сроков всех существующих договоров аренды, исключая или отодвигая на неопределенный срок возвращение объекта владельцу без выплаты компенсации.

То, что Пятая поправка запрещает в отношении нарушений существующих прав на вещественную собственность, не должно быть допустимо там, где права, уничтожаемые изменениями в законодательстве на права собственности, представляют права на свободу слова и публикации. Апелляционный суд, отказывая заявителям, рассматривал их как лиц, пытающихся осуществлять права на пользование работами, авторскими правами на которые обладают другие. 239 F.3d, на 376. Заявители, напротив, претендовали на свое конституционное право пользования произведениями, которые вошли бы в общественное достояние (как это требовалось законом, действовавшим на момент, когда предоставлялись конкретные юридические монополии, бывшие предметом разбирательства), если бы не имело место неконституционное вмешательство Конгресса.

III. Реальные угрозы злоупотребления и коррупции оправдывают строгий конституционный контроль расширения срока юридических монополий

В течение первого века нашей республики срок авторских прав увеличивался один раз. В течение следующих семидесяти лет его увеличили еще один раз. С 1962 года срок авторских прав увеличивали регулярно с приращениями от одного года до двадцати лет, и приток произведений Соединенных Штатов в общественное достояние почти прекратился. Предлагаемый на рассмотрение этого суда законодательный акт откладывает получение прав на материал, защищенный Первой поправкой, для всех, кроме владельцев юридических монополий, еще на одно поколение.

Никакой порядок законодательства не мог бы более ясно указать на присутствие именно тех зол, против которых боролись Учредители Конституции, а также их предтечи, и которые дали жизнь Параграфу об авторском праве и его требованию “ограниченных сроков”. Когда наши предшественники в борьбе за конституционную свободу видели опасность коррупции в предоставлении монополий, опасности, которую они имели в виду, проистекала от исполнителей, которые могли бы употребить свою власть, чтобы предоставлять такие монополии в целях сбора средств независимо от законодателей. В наше время опасность состоит в том, что законодатели, которым статьей I, §8 предоставлена власть создавать такие монополии, воспользуются этой властью к выгоде правообладателей за счет общественного достояния. Такое применение — для обращения системы свободы выражения в ряд частных вотчин к выгоде монополистов, которые могут по желанию возвращать малую толику монопольной ренты, извлекаемой таким образом из населения, в форме пожертвований на кампании — Конгрессу запрещено простой формулировкой Параграфа об авторском праве и Первой поправкой. Применение повторных промежуточных продлений для достижения эффекта вечности не менее опасно, чем единый законодательный акт, который по согласию всех сторон был бы неконституционным. Напротив, такая законодательная практика повышает опасность коррупции, не снижая ущерба для общественного достояния.

Заключение

Возможно, покойный представитель Боно и в самом деле был убежден, что авторское право должно длиться вечно. То, что любой законодатель мог бы придерживаться этого мнения, говорит о величине той опасности для основополагающей части системы свободы выражения, в какой мы оказались. Этому суду следует постановить, что продление существующих сроков авторских прав в законе Боно нарушает требования Параграфа об авторском праве и Первой поправки. Решение Апелляционного суда следует отменить.

Благодарю за внимание.